Из дневников Франсуазы Саган
Из дневников Франсуазы Саган
Было очень жарко, речь шла о книге, и о траве, и о радуге.
Мне было 16 лет
Мне минуло 16 лет
Мне больше не будет 16 лет
мне, чувствующей себя самой юностью.
На самом деле я не постарела и ни от чего не отказалась.
Запись №2 И это кажется мне грустным.
Сегодня утром, в аллее, я даже ненадолго повеселела, вспомнив ту лестницу в баре Jimmi `s,поскольку мне там было хорошо, поскольку я там смеялась, поскольку там было темно и сообщнически. Все это ведет меня здесь, по этой аллее, где я шагаю в одиночестве, невольно обращая внимание на вялое и неровно бьющееся сердце. Вот я и наказана, хоть и не верю в наказание.
Братья мои алкоголики, любезное, благодушное племя парижских ночей, я уже не смогла бы последовать за вами из бара в бар, из машины в машину или же натощак.
Боюсь, ничего не выйдет.
И это мне кажется грустным.
Запись №3 Я давно не жила сама с собой.
Я давно не жила сама с собой. Впечатление странное. Признаюсь, есть человек пять-шесть, с которыми я предпочла бы провести свое время, и это придает некоторую снисходительность моим отношениям с самой собой. Иногда я играю с собственными пальцами, не без симпатии. Остальное время отдаюсь этой нелепой борьбе со временем и с № 875(жаль, что это не дата из истории Франции, я бы ее знала).
Но мне кажется, что отныне, помимо других существ да нескольких восторженных или блаженных моментов, которые дарит природа, единственные мои счастливые отношения с самой собой могут быть только литературными. Так что писатели попадают в ту же западню, что и бухгалтеры, промышленники и прочие задавленные работой люди. Чтобы потом мучиться от такого вот бездеятельного одиночества: аж дрожь пробирает. Понимаю ,почему М. и прочие упрямо кропают что-то в туристических журналах.
В общем-то, когда уже некоего целовать , а одиночество становится равнозначно работе , которой от вас никто больше не требует, жизнь, наверное, тосклива.
Запись № 4 После спокойного вечера
Сегодня поэтическое утро. Иду полежать на лужайке, вдыхая запах теплой травы. Почти жаль, что я не по- настоящему одурманена: это пронзительно напомнило бы мне детство. Увы, судя по запаху, мое детство, похоже , еще слишком близко. Высушенная солнцем трава, муравьи, увиденные снизу деревья еще не стали устоявшимися воспоминаниями.
Как говорится, сердце забилось.
Отчаянно пытаюсь не жульничать, но стоит мне только подумать об этом, как оно начинается. Единственное решение- дожидаться, когда это станет по- настоящему мучительным. А не чудесно раздражающим, как сейчас. Я следила за собой: я зверь, следящий за другим зверем внутри себя.
« В доме большом ,где все еще стекла струятся, дети в трауре…» После потопа, Рембо. Вспоминаю, как однажды, очень рано на пляже Энде я в одиночестве познала с этими стихами Огромное Счастье….
Франсуаза Саган
P.S. Мое сердце остановилось …Да, это так….Я влюблена в нее, она лучшее, что было и еще будет в моей жизни… Я купила этот ее дневник, за копейки, но принесло мне это счастье, искристое, настоящее и свободное…С Франсуазой меня познакомил Педро Альмадовер, он писал о ее романе «Здравствуй, грусть», он говорил о ней проникновенно и искренно и его слова разожгли во мне интерес…Когда я с ней, все что я чувствую -это счастье, которое захватывает меня с головой и я поклоняюсь ей самозабвенно это сродни разговору с самим собой, Франсуаза стала моим другом , лучшим и настоящим… Ее игривая мятная легкость-это только один из образов этой великой женщины, есть еще слякотная грусть ,серьезность и свойственная только ей одной философия… Сначала я думала, что читать ее так же легко, как есть воздушное пирожное, потом после «Смутной улыбки», «Любите ли вы Брамса», « Перед грозой» я начала проникать в ее мысли, вести с ней внутренний диалог, искать ее в толпе, думать о ней, как о совершенно родном человеке… Что я люблю в ней? Я люблю в ней ребенка, который не складывал свои крылья даже в бурю, я люблю ее простые истины, подернутые тоской, меня восхищает, нет меня забавляет ее отношение к жизни и к мужчинам, ее отношение к любви и к дружбе, всем стоит поучиться у нее этой легкой мудрости…Этот дневник она вела в трудное для нее время, время в котором она была одинока даже с друзьями, а лучшим другом и поводырем был для нее морфин №875(пальфиум), потому она назвала свой дневник «Отрава», отравление наркотиками и одиночеством…но ее можно понять она просто не могла чувствовать это бесконечное не прикрытое унижение, которое доставляло ей страдание друзей и ее собственное, она попала в аварию, по-моему очень по-человечески…
Было очень жарко, речь шла о книге, и о траве, и о радуге.
Мне было 16 лет
Мне минуло 16 лет
Мне больше не будет 16 лет
мне, чувствующей себя самой юностью.
На самом деле я не постарела и ни от чего не отказалась.
Запись №2 И это кажется мне грустным.
Сегодня утром, в аллее, я даже ненадолго повеселела, вспомнив ту лестницу в баре Jimmi `s,поскольку мне там было хорошо, поскольку я там смеялась, поскольку там было темно и сообщнически. Все это ведет меня здесь, по этой аллее, где я шагаю в одиночестве, невольно обращая внимание на вялое и неровно бьющееся сердце. Вот я и наказана, хоть и не верю в наказание.
Братья мои алкоголики, любезное, благодушное племя парижских ночей, я уже не смогла бы последовать за вами из бара в бар, из машины в машину или же натощак.
Боюсь, ничего не выйдет.
И это мне кажется грустным.
Запись №3 Я давно не жила сама с собой.
Я давно не жила сама с собой. Впечатление странное. Признаюсь, есть человек пять-шесть, с которыми я предпочла бы провести свое время, и это придает некоторую снисходительность моим отношениям с самой собой. Иногда я играю с собственными пальцами, не без симпатии. Остальное время отдаюсь этой нелепой борьбе со временем и с № 875(жаль, что это не дата из истории Франции, я бы ее знала).
Но мне кажется, что отныне, помимо других существ да нескольких восторженных или блаженных моментов, которые дарит природа, единственные мои счастливые отношения с самой собой могут быть только литературными. Так что писатели попадают в ту же западню, что и бухгалтеры, промышленники и прочие задавленные работой люди. Чтобы потом мучиться от такого вот бездеятельного одиночества: аж дрожь пробирает. Понимаю ,почему М. и прочие упрямо кропают что-то в туристических журналах.
В общем-то, когда уже некоего целовать , а одиночество становится равнозначно работе , которой от вас никто больше не требует, жизнь, наверное, тосклива.
Запись № 4 После спокойного вечера
Сегодня поэтическое утро. Иду полежать на лужайке, вдыхая запах теплой травы. Почти жаль, что я не по- настоящему одурманена: это пронзительно напомнило бы мне детство. Увы, судя по запаху, мое детство, похоже , еще слишком близко. Высушенная солнцем трава, муравьи, увиденные снизу деревья еще не стали устоявшимися воспоминаниями.
Как говорится, сердце забилось.
Отчаянно пытаюсь не жульничать, но стоит мне только подумать об этом, как оно начинается. Единственное решение- дожидаться, когда это станет по- настоящему мучительным. А не чудесно раздражающим, как сейчас. Я следила за собой: я зверь, следящий за другим зверем внутри себя.
« В доме большом ,где все еще стекла струятся, дети в трауре…» После потопа, Рембо. Вспоминаю, как однажды, очень рано на пляже Энде я в одиночестве познала с этими стихами Огромное Счастье….
Франсуаза Саган
P.S. Мое сердце остановилось …Да, это так….Я влюблена в нее, она лучшее, что было и еще будет в моей жизни… Я купила этот ее дневник, за копейки, но принесло мне это счастье, искристое, настоящее и свободное…С Франсуазой меня познакомил Педро Альмадовер, он писал о ее романе «Здравствуй, грусть», он говорил о ней проникновенно и искренно и его слова разожгли во мне интерес…Когда я с ней, все что я чувствую -это счастье, которое захватывает меня с головой и я поклоняюсь ей самозабвенно это сродни разговору с самим собой, Франсуаза стала моим другом , лучшим и настоящим… Ее игривая мятная легкость-это только один из образов этой великой женщины, есть еще слякотная грусть ,серьезность и свойственная только ей одной философия… Сначала я думала, что читать ее так же легко, как есть воздушное пирожное, потом после «Смутной улыбки», «Любите ли вы Брамса», « Перед грозой» я начала проникать в ее мысли, вести с ней внутренний диалог, искать ее в толпе, думать о ней, как о совершенно родном человеке… Что я люблю в ней? Я люблю в ней ребенка, который не складывал свои крылья даже в бурю, я люблю ее простые истины, подернутые тоской, меня восхищает, нет меня забавляет ее отношение к жизни и к мужчинам, ее отношение к любви и к дружбе, всем стоит поучиться у нее этой легкой мудрости…Этот дневник она вела в трудное для нее время, время в котором она была одинока даже с друзьями, а лучшим другом и поводырем был для нее морфин №875(пальфиум), потому она назвала свой дневник «Отрава», отравление наркотиками и одиночеством…но ее можно понять она просто не могла чувствовать это бесконечное не прикрытое унижение, которое доставляло ей страдание друзей и ее собственное, она попала в аварию, по-моему очень по-человечески…
Комментариев 3